Всего недели хватило, чтобы вот так прейти, увидеть, победить.
А если уж совсем честно прийти и быстро заиметь дурную славу. Рыжий, добротный кот, явно до сего имевший хозяев, ныне жил в картонной коробке меж двух ларьков. Ночами он там спал, а днём иногда прятался от мелких блескучих и тёплых, летних дождиков. Но чаще все могли лицезреть, эту статную важность, чинно почивающим в лучах солнца на каменном перилле, старой местами выщербленной и порастающей травой, лестницы. Первые дни его прикармливали и даже иногда с ним баловались дети которые, сновали тут и там, не занятые ничем от того что каникулы. Но быстро всё изменилось, рыжий гордец стал выказывать недовольство к забавам и излишнему вниманию. И его пусть и продолжали прикармливать, но всё чаще замечали: то зашибётся кто-то сильно-сильно, то чуть под колёса не попадёт, и кот тут как тут, смотрит зло и шипит надрывно и протяжно. Вот же отродье дьявольское. Раз, другой и вот кота обходят стороной, не только исцарапанные дети, но и смотреть в его сторону побаиваются даже многие взрослые. Только вот покой настиг рыжего обитателя шумной подворотни продлился не долго.
Стояла солнечная, невыносимо жаркая погода. Время неизбежно катилось к полудню. Рыжий, как и всегда растянувшись вальяжно, грел сытое пузо на солнце и тут в перила со всего маху влетел парень. Взъерошенный, озирающийся по сторонам, он не приметил грозного кота и тут же отхватил когтистой лапищей по лицу. Взвыли оба. Парень ухватился за лицо, кот соскочил и рванул через дворовую дорожку и вот так и угодив под колёса дорогущего авто. Всего миг и конец. Визг тормозов и громкие возгласы отовсюду будто. Выскочивший водитель старается докричаться, а потом кутает в собственную футболку, перебитую рыжую тушку. Он знает куда везти и всё говорит и говорит со свёртком, но довести не успевает. И небо темнеет неумолимо, гроза спустившаяся на городок лютует всю ночь.
И вот уже пол года...
Пол года он не может спать, его преследует один и тот же кошмар. Он вскакивает к полуночи и мается остаток ночи, и ничего не может с собой поделать. А ещё он стал замечать, что вместе с не выносимой усталостью и почти отчаянием к его голове привалилась боль. Обезболивающее действует не долго и он страдает теперь ещё и от постоянной мигрени. Из рук сыплется, дела не спорятся. Он рассыпается сам и в тартарары летит вся его слаженная до сего жизнь. Работа, друзья и прежние увлечения, отстранившись будто от всего он не может и даже видимо не хочет отпустить тот случай в подворотне. Он пол года не садился за руль. Всё изменилось и в норму не приходит. Нет его, того прежнего, собранного и идеального. Вот и сегодня не досидев до звонка будильника, молодой мужчина собрался и вышел за долго до нужного времени. Шёл не спеша пешком и боролся с гулом в голове и слабостью в теле. Сосредоточенный только на этом он не заметил, как оказался в месте которого уже шестой месяц к ряду избегает. А затем вздрогнув всем телом он крепко вцепился в руку того кто влетел в него едва не сшибая с ног.
— Ты! — будто шипит мужчина и озирается по сторонам точно в страхе.
В его хватке дёргаются и тоже замирают. Не сопротивляются, когда он начинает тащить за собой. У двери старенького кафе "24 часа" они оба останавливаются точно в ожидании и долго стоят пока один не выпускает руку другого со словами:
— Не убегай. Я угощаю. — он не оборачиваясь толкает дверь и та заливисто оповещает задремавшего официанта-бармена о ранних посетителях.
Парень мнётся не долго тоже входит следом и пройдя садится напротив человека, который выглядит очень потрёпанным, но пахнет так приятно. Время течёт плавно, они друг напротив друга, но оба лишь искоса цепляются и временами встречаются глазами. Вот перед парнем ставят чашку и он наконец-то поднимает глаза, смотря на мужчину теперь уже в открытую. У того дёргается уголок рта и в уставших, будто выцветших глазах мелькает живой огонёк. Теперь тот и сам подняв глаза всматривается в парня пристально: серое заношенное до потёртости худи, синие с дырами на коленях джинсы, разбитые на носах кеды. Одна рука парня в гипсе, отёк на скуле, свежая рана на губе. Но глаза мужчины не мигая застывают и он смотрит только на отчётливый след кошачьих ногтей. Шрам чёткий и глубокий, тянущийся вдоль щеки от самого глаза. Парень морщит забавно нос и отводит глаза.
— Есть хочешь? — голос севший и глухой, а внутри скручивает, мужчина борется с желанием протянуть руку и ощутить пальцами.
Парень мотает головой отрицательно, а мужчина фыркнув всё же улыбается, тот отказывает ему впервые за этот коротки отрезок их общего времени. Изучая сидящего перед собой, подмечая детали и внешнее состояние, мужчина совсем не замечает того, как его будто попускает и он вдруг меняется сам. Оттесняя собственное он перестаёт ощущать усталость, боль и тяжесть на душе. Парень всё ещё не смотрит на него, но протягивает руку к чашке и чуть склонившись осторожно пробует. Едва заметно морщится и отстраняется от чашки.
— Не сладкий? — он ждёт ответа, но парень снова только кивает, согласно — Карамель и сахар можно? — эти слова он бросает через плечо оживившемуся работнику заведения и сощурившись снова глядит на сидящего напротив. — Эй, парень? Посмотри на меня? — громкий до рези в ушах щелчок пальцами.
Взгляд глубоко чёрный глаз вскидывают на него почти мгновенно и смотрят как-то растерянно.
— Почему ты не говоришь? — мужчина упирается локтями в стол, и сцепив пальцы утыкается в них подбородком. — У тебя есть проблемы?
И парень ведёт плечами, чуть склоняет голову в бок и выдохнув, снова мотает головой отрицательно.
— Нет. — голос тихий и будто сорванный, он может говорить, уже может.
Перед ними на стол ставят маленький поднос с сахарницей и креманкой. И когда бармен отходит, а мужчина делает едва заметный жест, ему солнечно улыбаются, показывая расправленную ладонь. Парень же точно это, заметив, нахмурился и в очередной раз привлекательно поморщил нос. А мужчина продолжает всматриваться, изучать. Тогда, шесть месяцев назад, судьба столкнула их впервые, сплела и пометила, развела на время и вот теперь они снова рядом. Мужчина протягивает руку и открывает сахарницу, берёт один кубик и осторожно опускает в чужую чашку, парень скашивает на это глаза, но молчит. Мелодичное позвякивание тонкого металла о хрупкую керамику и теперь парень пристально и очень серьёзно смотрит в серые глаза напротив. Губы мужчины едва скашивает в мягкой улыбке и затем они растягиваются вбирая в себя туже ложечку только уже с мягкой-тягучей, тёплой карамелью. Он подмигивает парню напротив и у того по спине бегут мурашки, а слюна во рту от чего-то становится сладко-вязкой и он хмурится ещё сильней, отводя глаза. Глядя на него мужчине кажется что будь у того хвост и уши то выглядел бы он ещё милей. В воображении ярко рисуются спрятанные под капюшоном поджатые уши точно тот ждёт подвоха, а невидимый хвост ходит из стороны в сторону выдавая нервозность угрюмого собеседника. От этих мыслей внутри что-то болюче ворочается и он снова зачёрпывает карамель и подносит ту к губам парня. На нежданное и смущающее подношение скашивают удивлённые, красивые сейчас глаза и мужчина готов поклясться, что фыркнули сейчас неподдельно по-кошачьи. В груди нежданно становится невыносимо тесно, а в помещении душно. Мужчина подаётся верёд, цепляет за рукав и тянет на себя, всматривается пристально в широко распахнутые глаза толкает ложку в приоткрывшийся рот и выдыхает в щёку:
— Дождись меня здесь. Не сбегай. — ему снова слышится что на него фырчат смешно морща при этом нос. — Пожалуйста. — добавляет он и отпускает, и парня, и ложку.
Опустившись опять в стул напротив, мужчина ерошит пальцами свою шевелюру, у него снова дёргаются уголки рта и дышит он вдруг неожиданно шумно, через нос. С минуту смотрит на парня выжидающе, а затем встаёт, негромко стучит пальцами рядом с чашкой растерявшегося в конец недокота и шагает мимо, к выходу.
— Поешь. — бросает он через плечо совсем глухо и выходит.
И уже час...
Час как он отзвонился и предупредил. Час как стоит вот тут средь кустарника, что выпустил тонко сочные листики и деревьев, что гудят полуголыми кронами. Тут где от маленького холма, заботливо выложенного камешками, всюду разрослись едва проклюнувшиеся незабудки. Он то приседает и утыкается коленями в землю, то снова встаёт вскидывая глаза к невыносимо голубому небу. Он с час как остыл и снаружи, и внутри хорошо прочувствовав, что больше не болит ни душа, ни тело. Всё прошло и теперь там внутри некое волнение, что скручивает и тянет, но так приятно и тепло. Ветер сквозняком забирается под стильный бомбер и мужчина ёжится, толкает руки в карманы, его губы, дрогнув, размыкаются и он смотрит снова себе под ноги.
— Мне наверное пара... Я пойду? — будто нелепый разговор с самим собой.
Но ветер снова взвивается и теперь треплет его волосы приводя их в ещё больший беспорядок.
— Пойду. Мне пара. — теперь точно уверено и с лёгкой душой и сердцем.
Он снова вскидывает голову от холмика к небу и подмигнув кому-то только для себя зримому, развернулся на носках, зашагал прочь. Страшное проклятье стоившее одному жизни, а двум другим судьбоносной встречи. Смертельное колдовство, которое разбилось на двое великим даром. Тёмная магия, что минусом на минус дала плюс. Мужчина не уходил от данной полгода назад клятвы, нет, он шёл ровно ей навстречу и его точно ждали.
Парень сидел нахохлившись у того самого кафе где его оставили. Уперев одну ногу в выступающий высокий цоколь и к нему же придавим зад тот тянут руку в солнечный просвет будто играя с тенью. Мужчина остановился не далеко и просто смотрел.
— Ты был блондином... — парень всё ещё причудливо складывал пальцы, создавая фигурки. — И глаза... — он наконец поднял голову и взгляд, закладывая руку в карман.
Глаза мужчины всё ещё реагировали на свет, в них рябило, но слёз больше не было.
— Могу закрасить как седину и линзы... — он снова взбил свою шевелюру пальцами и замолк слыша как шипят.
Он улыбнулся парню. И тот сморщил нос очаровательно, а глаза невыносимо чёрные смотрели с вызовом и раздражением.
— Пойдём домой. Я обещал, помнишь? — мужчина мягко улыбается и всматриваясь ждёт. — Пойдём?
Нужно было отыскать паренька раньше. Не дурить и не бегать от очевидно необходимого. Найти и забрать сразу. Ведь знал же, почти сразу знал, подсказали и вот носом ткнули в реальность случившегося тогда в подворотне. Но нет, дурак упирался и сам же страдал. А парень? Вот же... Но вот лучше же поздно чем никогда? Мужчина протянул руку и поманил, очень тихо, но точно снова задираясь обронил "кис-кис". И именно сейчас среагировали совсем иначе чем ожидал. К нему шагнули быстро и в плотную подступив заглянули в серо-жёлтые глаза, мягко фыркнули и лизнув губы, растянули утробное "мяу". Обоих обдало статикой возникшей будто из воздуха и мужчина протянул руку: легко взлохматил чёрную чёлку, осторожно огладил сбитую щёку и прижав большой палец к нижней губе, качнулся прижимаясь губами к уголку рта с ранкой. Меньше мгновения будто, нос к носу и дыша в унисон. И вот мужчина приобнимает парня за плечи, выжидает ещё миг и затем цепляет за руку, сплетает их пальцы меж собой и увлекает того за собой. Домой.